- спозаранку всё вверх дном,
- не отыщут самодержца
ни в саду, ни под столом.
Дьяки, мамки и стрельцы
всё вокруг перетрясли
- каждый ларь, комод и дверцу
не по разу отперли.
Только нет нигде царя
и, откровенно говоря,
всем изрядно надоели
глюки злобного хмыря.
Десять лет спокойно он
мирно пукал в царский трон,
но как-то в одночасье сбрендил,
как приснопамятный Нерон.
Тут и кончился покой
у прислуги дворовой
- то царя тягают с крыши,
то из ямы выгребной.
Раз засунул в жопу фен
какой-то из своих фройлен
и даже без рубахи нижней
с феном бегал цельный день.
Вдругоряд через забор
он проник на птичий двор
- перелёт хотел устроить
домашней птицы за бугор.
Как-то с маской в пруд нырял
- горшок ночной со дна поднял,
сказал что оный - злато Трои
и в Лувр реликвию послал.
Потому-то дворня вся
волком выла от царя
и без особенного рвенья
искала, честно говоря.
Да и что его искать?
У него ж дублёров - рать!
Ставь любого на правленье
- всяко меньше будет срать!
Но часов около двух
конюх Ванька - карнаух
отыскал таки пропажу,
хоть и схлопотал испуг.
Под шумок Иван проник
в царебатюшкин нужник
- совершить хотел покражу,
но из затеи вышел пшик.
Ванька где-то услыхал
что какой-то генерал
в дар царю бутылку "шипра"
из самой Франции прислал,
и будто сей "одеколонь"
перебьёт любую вонь,
- хоть конюшни, хоть сортира
- только брызни на ладонь.
Вот Ванятка и решил
стырить энтот элексир
- на двадцатом годе парню
жить без бабы нету сил!
Ведь ядрёный конский дух
въелся в ватник и в треух,
и запах этот вызывает
у девок форменный испуг.
В общем, кратко говоря,
Иван пытался втихаря
обмишурить невозбранно
родного батюшку - царя.
Видит Ваня - вот флакон.
Протянул к нему ладонь
и ... услышал глас внезапно:
- Ах ты ж сука! Тока тронь!!!
Поднял Ваня очи вверх
и сотряс воришку смех
- к потолку прилеплен чем-то
худосочный человек,
- законы физики поправ,
руки - ноги распластав,
аки мух на липкой ленте
иль на орбите космонавт.
Ваня в миг царя признал,
быстро швабру в руки взял
и его от штукатурки,
ровно пластырь, отодрал.
Транспортировал в покои,
на постельке упокоил
и угостил кефиром с булкой,
что на обед себе готовил.
Царь, допив кефир, поведал
как стряслось с ним лихо это:
- Пропагандой я воспет
как супермачо и атлет,
хоккеист, борец и лыжник,
- равных в мире просто нет!
Но тебе, по чесноку,
я скажу как на духу
- я задохлик и фуфлыжник,
а весом равен петуху.
Но поскольку по ТВ
слышу байки о себе,
то и сам, бывает, верю
что я силач и супермен.
Так забудусь, что порой
воображу что я - герой
и силён несоразмерно
конституции своёй.
А во вчерашний вечерок
съел я свежий артишок,
взбитых сливок скушал чашку
и икорочки горшок.
Этот дьявольский коктейль
как Карузо в пузе пел
- в животе урчало страшно,
но до утра я дотерпел.
А как пропели петухи,
сунул ноги в сапоги
и стремглав до туалета
- опростать свои кишки.
Но, проснувшись не совсем,
уселся какать на биде
- с унитазом штука эта
показалась схожей мне.
Плотно сев, напряг пукан,
но задел случайно кран
и, соответственно, в устройстве
подо мной забил фонтан.
Ощутив воды напор,
я с тройною силой сёр
- шок и кишечное расстройство
разом - это перебор!
А реактивная струя,
что изливалась из меня,
на мощь фонтана наложилась
и подняла меня плашмя.
Об перекрытье приложив
и тем подвижности лишив,
к штукатурке прилепила,
где я висел ни мёртв, ни жив.
Кто бы там меня нашёл?
Но, слава богу, ты пришёл,
а не то бы я тут высох
сыровяленым лещом.
О том что видел - ни гу-гу!
Коль сболтнёшь чего кому,
- прикопают тебя тихо
на каком-нибудь лугу.
Надо ль глупому народу
знать что им все эти годы
правит жалкий доходяга
той-терьеровой породы?
Имидж - это "наше всё"!
Быть крутым как ё-маё
и сеять в людях чувство страха
должно сиятельство моё.
Для того придворный врач
и накачал меня как мяч
- раздуй сухарик силиконом
- с виду вылитый калач!
Впрыснул ботокс возле скул,
мышцы воздухом надул,
- так что выгляжу я клёво,
а внутри - пустой баул.
За подвиг, что ты совершил,
дарю тебе желанный "шипр"
и с моим профилем полтину
чтобы семечек купил.
О том, что видел этот срам,
молчи как красный партизан
- разболтаешь - душу выну
и надену на кукан.
Удалился Ваня прочь,
а ржать охота - ну не в мочь!
Но, слова царёвы помня,
смог болтливость превозмочь.
И ещё немало лет
восхищался белый свет:
до чего ж красив и строен
раисянский царь - атлет!
